Время гладить кошек [litres] - Ринат Рифович Валиуллин

нажала на газ, и мы умчались.

Там пролетали лето, осень, зима. Мы созванивались, а весной мать приехала. Она была беременна. Я была рада и, обнимая мать, натыкалась на круглый живот, в котором жил малыш. Это было странное чувство, особенно когда мать прикладывала мою руку к своему животу и я чувствовала удары с той стороны, будто кто-то ломился в дверь.

– Что-то малыш сегодня разволновался, – говорила мама. – Подожди, еще рано.

– А как ты его назовешь? – спросила тетя.

– Не знаю, Валера хочет, чтобы мы назвали его Валерием.

– Валерий Валерьевич? Что за бред.

– Он хочет увековечить свое имя.

– Какая глупость. Поступками надо память зарабатывать, а не глупыми именами. А ты уверена, что будет мальчик?

– Нет, я даже УЗИ боюсь делать.

– Фортуна, ты уже спишь?

Я любила подслушивать взрослые разговоры и прикинулась спящей.

– Так это не от него?

– Нет.

– Боже. – Прикрыла рукой рот тетя, боясь спросить, от кого мальчик.

– Это моя маленькая месть.

– За что?

– Ты видела, как он обращается с Фортуной?

– Ну и что? На то он и хозяин, чтобы так обращаться.

– Что ты такое говоришь?

– А что? Это же он подарил ей жизнь.

– А теперь отнимает.

– Что же ты его не остановишь, ты же сама на его стороне.

– А что я могу сделать? Только мстить.

В этот момент у меня затекла нога и я решила сменить позу.

Женщины примолкли.

– Фортуна, милая. Что тебе снилось, дорогая?

Я молча смотрела на них, пытаясь вспомнить, что же мне снилось.

Тетя сожалела только об одном – что так и не успела узнать, от кого же беременна моя мать. Мне было все равно, меня больше беспокоило, как я смогу выкарабкаться из этого захолустья. По счастливому стечению обстоятельств мне это удалось раньше Ники.

Тетя Надя – моя вторая мама

Фортуна про себя решила, что будет жить с маминой теткой до тех пор, пока не станет совершенной или хотя бы совершеннолетней. В идеале эти слова должны были стать для нее синонимами. Так же как мамина тетка стала ее тетей, которая просила ее звать просто Надя или тетя Надя.

– Ты красивая.

– Я уродина.

– Что за бред?

– Потому что я дочь урода. А кто может родиться от урода, только уродина. Жаль, я не успела ему так ответить, когда отчим меня называл маленькой страшилкой. Отец всегда так говорил, то есть отчим.

– Вообще-то он тебе родной отец.

– Не верю. Мать мне говорила то же самое. Почему же он себя так вел?

– Потому что он всегда хотел мальчика, но Бог не дал, зато Бог ему дал талант. И вообще, он неплохой человек, он дал тебе все. Думаешь, на чьи деньги ты здесь живешь?

– А я родилась не для того, чтобы мне деньги давали.

– А для чего же еще?

– Чтобы мне давали любовь. Он не дал мне любви. Разве ты не видишь, тетя Надя, как мало ее во мне. Если бы он дал мне ее хоть капельку.

– Не было, наверное, вот и не дал. Где ее взять любовь, если нету.

– Деньгами брать будете? – рассмеялась злым смехом Фортуна.

– Нельзя так с родителями. Надо их простить и забыть.

– Мать я простила, отца забыла.

– А мать-то чем провинилась?

– Тем, что я здесь, с тобой. И тебе приходится меня любить вместо нее.

Тетя обняла меня и крепко прижала к себе. Запах яблок и топленого молока окутал меня на мгновение. Тетя готовила шарлотку. Почему-то мне вдруг захотелось назвать ее Шарлоттой, но я сдержалась. Я звала ее тетя Надя. Спокойствие, мудрость, уют, будущее. Она была надежной. Хотя была у нас еще соседка по подъезду другая, но тоже Надя, та всегда отдавала какой-то безнадегой. Халат в цветочек, бигуди и затхлый запах быта.

– Да, рисует он прекрасно, все так говорят, хотя мне не нравится.

– Прекрасный человек, прекрасный человек. Потом когда-нибудь ты это поймешь.

– Вот и жила бы с ним.

– Боже упаси. Это же надо будет все время позировать. А я так не люблю неудобные позы, – рассмеялась Надя.

– Упас.

В общем, тетя занялась исправлением моей осанки и моих недостатков, она еще не знала, что моего драматического таланта хватит на десять таких теть, меня не переубедить.

– Выпрями спину, что ты так стесняешься своего роста. Этим надо гордиться. Вытащи голову из плеч.

– Легко сказать – вытащи, как же я ее вытащу, если твой страшный брат мне ее туда столько лет вколачивал.

– Отпусти, хватит уже, забудь.

– Я отпустила, забыть не могу, ты же все время напоминаешь.

– Еще немного, и твои недостатки превратятся в твои достоинства.

– Немного – это сколько?

– Год или два.

– Ого. Целая уйма времени.

– А куда нам торопиться.

– А можно быстрее. Очень хочется отмыться от старой жизни и стать лучше.

Мало-помалу Фортуна начала видеть себя в другом свете, она нашла свое тело красивым и даже привлекательным. Конечно, в школе это было легче всего проверить, там были мальчики, которые так или иначе оказывали внимание. Самые романтичные норовили поцеловать в руку, у кого фантазии было поменьше – дергали за косу. Учеба давалась Фортуне легко. Учителя ее хвалили за хорошую успеваемость. Здесь она успевала делать все по собственному желанию, не то что дома, из-под палки. Здесь не было палок, сплошные пряники. Она читала запоем все книги, которые ей приносила тетя. Одна стопка менялась на другую, пока однажды тетя не сказала ей:

– Ну вот, теперь можем сходить и в театр. – Достала тетя из шкафа небольшой термос.

– А зачем нам термос в театре?

– Это не тебе, это для меня. – Достала она из другого шкафчика бутылку с коньяком и залила в термос все, что там было.

– Ты с собой это хочешь взять?

– Ну конечно, милочка. Я не собираюсь платить за их разбавленный коньяк бешеные деньги. Но еще больше я ненавижу очереди в буфет. Стоишь и думаешь: успеешь – не успеешь. Звонок звенит, ты еще у кассы, быстро все глотаешь, запиваешь. На хрена мне нужна эта суета, будто я не в театр пришла, а в школьную столовую. А так я автономна и независима.

– А на что пойдем?

– На «Идеального мужа» по Оскару Уайльду.

– А это не скучно?

– Для этого термос и беру. Или ты про идеального мужа? Скука смертная, никогда не выходи за идеальных. Превратишься в мебель в их евроремонте. – Достала из буфета хлеб тетушка.

– Чего задумалась?

– Представила себя буфетом.

– А он будет канючить и доставать днем